В своей книге A Very Human Ending: How suicide haunts our species (также Suicidal: Why We Kill Ourselves, 2018) американский психолог-исследователь профессор Jesse Bering снимает покров молчания с этой табуированной темы, изучая происходящее в суицидальной душе и выворачивая эту душу наизнанку с целью выявить замысловатые уловки, на которые способна наша психика в моменты, когда мы можем пасть легкой добычей под натиском эмоций.
Bering считает, что суицидальные мысли следует рассматривать как часть сущности человека, а не как указание на тяжелое психиатрическое расстройство. Это уникальная книга. В ней автор сочетает новейшие данные научных исследований, доступный стиль изложения, личный опыт суицидальности в изучении истории суицида и его эволюционного наследия, пытаясь найти ответ на вопрос, почему человек – единственный на земле вид, который добровольно обрывает свою жизнь.
В связи с выходом книги на нидерландском языке, de Volkskrant публикует материал о данном издании и интервью с Jesse Bering. Предлагаем читателям сокращенное изложение текста на русском языке:
"Неподалеку от дома, в котором он жил подростком, стоял могучий дуб. В его кроне выделялся один сук – он был как гигантская рука с узловатым локтем. "Идеальное место, чтобы повеситься, думал я", – пишет Bering в книге "Смерть по собственному желанию" (нидерл.: Het zelfgekozen einde). Но он этого не сделал. Чтобы предупредить в будущем подобный добровольный уход из жизни, он начал поиск научного знания о суициде. Возможно, результат его усилий поможет другим, говорит Bering. За одного битого двух небитых дают.
- Вы утверждаете в своей книге, что состояние суицидальности может возникнуть у любого
J.B.: "Я хочу подчеркнуть, что нет ничего необычного, странного или патологического в том, что у человека появляются мысли о суициде. Нет ничего исключительного в том, что человек иногда пытаться уйти от проблем в себе или в жизни. Это универсальный человеческий феномен. К счастью, реализация этих мыслей – дело довольно редкое. Но мы идем по неверному пути медикализации суицида. Таким образом мы выводим риск самоубийства из зоны собственной ответственности, потому что получается, что если человек взвешивает возможность ухода из жизни, то он не иначе как страдает тяжелым психиатрическим расстройством. На мой взгляд, это не так. В результате определенных обстоятельств каждый может угодить в негативную спираль. Нежелание или отсутствие сил продолжать жить – это фундаментальная часть и особенность человека как вида и нам следует это принять".
- В девяти из десяти случаев суицидов самоубийцы – люди, страдающие психическими болезнями, например, депрессией или биполярным расстройством. Так что это все-таки медицинская проблема
J.B.: "Эти 90% основываются на "психологической аутопсии". В случаях суицида нередко проводится исследование психического здоровья умершего, и делается это путем изучения его дневников, писем, разговоров с друзьями и близкими. Эту информацию оценивают медики, которые знают, что имеют дело со случаем самоубийства. Если вы подозреваете у человека психическое нездоровье, то вы его наверняка найдете. Попросите тот же материал оценить медиков, которые не знают, что речь идет о самоубийстве, и вы получите другие результаты. Не говоря уже о том, что далеко не каждый человек с депрессией суицидален: на себя накладывают руки примерно 5% пациентов с тяжелой депрессией. То есть, большинство депрессивных людей этого не делают".
- Все люди разные: кто-то более уязвим, кто-то менее...
J.B.: "Люди, уязвимые в плане суицида, в среднем чаще считают себя неудачниками, и за все винят себя, считают себя хуже других. У них талант к самоедству – они позволяют тревоге, чувству вины, стыда и беспокойству есть их поедом. Встречаются и люди, у которых самоубийства распространены в семье. Но это всегда вопрос природы и воспитания.
"Говоря о воспитании, следует отметить важность укорененности в сообществе, т.е. когда человек чувствует, что он нужен. Мы видим, что во время войн цифры суицидов часто идут резко вниз – возможно, по причине отхода на второй план индивидуальных различий и смещению внимания на группу. В США также быстрое снижение цифр суицидов отмечалось после убийства Джона Кеннеди и террористической атаки 11 сентября 2001 года.
- Вы в своей книге относите человека к "приматам прыгающим [с целью суицида]". Вы считаете, что другие животные не заканчивают жизнь самоубийством?
J.B.: "Нет, не заканчивают. На самом деле есть лишь описания отдельных случаев, прежде всего, с дельфинами. Уже не одно столетие ведутся полевые исследования с ближайшим "родственником" человека среди ныне живущих видов – шимпанзе. Еще не было ни одного сообщения о том, чтобы животное забралось на самое высокое дерево и оттуда бросилось вниз. Это не значит, что животные не страдают – у них может начаться депрессия, пропасть аппетит, и вследствие этого наступает смерть. Но самоубийство? Нет. Самоубийство всегда связано с комплексными эмоциями, напр., с чувством вины, ощущением изоляции от других, душевной болью в связи с потерей статуса и чувством стыда. Прежде всего, с чувством стыда. Для этого надо иметь способность поставит себя на место другого человека и посмотреть на себя иными глазами. С эволюционной точки зрения, это комплексное дело и уникальная способность человека.
- Вы считаете, что медицинское объяснение суицида ведет к ограниченности и узости понимания суицида. Что в таком случае упускается?
J.B.: "Самоубийство и лишение себя возможности распространения генов, естественно, противоречит интересам эволюции. Но, учитывая, что суициды были во всех культурах и во все времена – от охотников и собирателей 150 тысяч лет назад до нынешних космополитов, – у них должна быть какая-то функция, помогающая виду выжить. Я не хочу сказать, что это "хорошо" для человека, но с точки зрения генов, это должно быть функционально.
"И доказательство тому есть. Люди с высоким риском совершения суицида – это нередко последние представители своего рода, своей семьи. Кроме того, вероятность воспроизводства себя в будущем для них может быть очень мала в силу медицинских проблем или финансовых обстоятельств. Это возможное объяснение более высоких показателей суицидов среди гомосексуалов (я сам один из них). Женщины, имеющие маленьких детей, редко убивают себя. Но когда дети становятся взрослыми и покидают родительский дом, эта защита перестает работать".
- В период Вашей суицидальности знало ли об этом Ваше окружение?
J.B.: "Мой партнер и мои близкие понимали, что мне плохо, но я никак не выказывал своего желания умереть. Так что они не знали. Я это подчеркиваю в своей книге: мы не умеем читать мысли другого человека и не можем влезть в его голову. Даже специалисты нередко не могут распознать, что их пациент суицидален. А вот сами суицидальные люди способны распознать, в какой стадии они находятся.
"Если вы распознаете, в какой вы фазе, то можно попытаться пересидеть бурю. Нередко период острой суицидальности измеряется моментами и уж точно никогда не продолжается более 24 часов. Потом вы тоже не радуетесь, и в плохом настроении, но непременно начнут появляться варианты решения проблем.
- Говорят, что если человек действительно захочет умереть, то его ничто не остановит
J.B.: "Если вы действительно ходите совершить самоубийство, страдая при этом психическим расстройством, то вы находитесь в состоянии измененного сознания. Тогда поражена ваша способность принимать решения. В таких случаях очень действенны простые превентивные правила. Например: не иметь дома огнестрельного оружия. Рядом с моим домом есть скала, с которой иногда бросались вниз люди, главным образом подростки. Власти поставили там ограждение, не позволяющее автомобилям подъехать близко к этому месту. То есть надо запарковать автомобиль, а потом еще полтора километра идти пешком, чтобы добраться до этой скалы. С тех пор количество суицидов тут понизилось.
- Вы в своей книге также пишете, как научиться справляться со своей суицидальностью, если она возвращается
J.B.: "Прежде всего я хотел рассмотреть феномен суицида с позиций различных дисциплин. Ранее, насколько мне известно, таких попыток не было. Но если в моей жизни опять возникнет период беспросветности, надеюсь, что моя книга напомнит мне, что в таких обстоятельствах я не способен к четкому мышлению. А значит я не должен принимать никаких решений. А лучше всего лечь спать – это тоже своеобразное временное самоубийство. И я надеюсь услышать голос моего разума, и он будет достаточно громким, чтобы позволить пересидеть тяжелый вал эмоций".
По материалам: Leren leven met levensmoeheid. – De Volkskrant, 03.11.18, Suppl. Sir Edmund, p. 44-46