Директор Московского научно-практического центра наркологии Евгений Брюн: «Легких зависимостей не бывает».
В современном мегаполисе сегодня немало соблазнов. От кажущихся невинными современных увлечений похудением до алкоголя и наркотиков. А значит, есть и те, кто лечит перешагнувших черту — психиатры-наркологи. Их пациентами становятся люди, чьи страсти переросли в патологическую форму и стали зависимостями. О том, как в столице лечат таких пациентов, «ВМ» рассказал директор Московского научно-практического центра наркологии Евгений Брюн.
— Как ситуация с наркоманией обстоит сегодня в Москве?
— Начиная с 2000 года, лавинообразный рост наркомании в городе остановился, но прирост все же происходил каждый год на 2–4 процента. И только два года назад, во многом благодаря титаническим усилиям медиков, силовых ведомств, активной профилактике, ситуация стабилизировалась. А в прошлом году мы впервые констатировали небольшое снижение числа наркоманов.
В Москве с 2001 года начали проводить тестирование в школах. В начале двухтысячных они показывали, что до 10–12 процентов старшеклассников имели опыт употребления наркотиков. Это колоссальные цифры, сопоставимые с показателями США в худшие годы наркотизации. Эта история закончилась тем, что в 2011 году на заседании Госсовета на уровне президента было принято решение разработать закон о тестировании. И в 2013 году закон вступил в силу. Сейчас мы выявляем 2–3 процента по разным школам. В целом же мы отмечаем снижение спроса на табак и алкоголь среди несовершеннолетних.
— Почему именно молодежь так падка до запретных удовольствий, оборачивающихся в итоге опасными зависимостями? По поводу чего стоит бить тревогу сегодня?
— У каждого человека есть нормальная и естественная потребность получать удовольствие, менять свое психическое состояние в широком смысле этого выражения. В разные исторические периоды люди делали это по-разному. Это отчасти связано с познавательным процессом. И если снижается спрос на психоактивные вещества — алкоголь, табак, наркотики — то появляются другие увлечения. И это связано в первую очередь с молодежной модой и молодежными субкультурами.
Так год-два назад была вспышка увлечения столичной молодежи веселящим газом. Потом она сошла на нет. Сейчас, в связи с борьбой с табаком, идет рост увлечения так называемыми вейпами (электронными испарителями, — «ВМ»). И, думаю, оно тоже скоро пройдет. Сейчас, на мой взгляд, мы наблюдаем позитивные зависимости и субкультурные явления — например, увлечение селфи. С точки зрения врача оно социально приемлемо, требует от человека развития творческих навыков. И это, как ни странно, отчасти компенсирует потребность изменять свое психическое состояние. То есть от химических способов молодые люди переходят к нехимическим. Хотя и здесь можно дойти до абсурда и стать зависимым.
Не бывает легких зависимостей. Все они приводят к тяжелым деформациям психики
— А «синие киты» и прочие «группы смерти» можно считать формой зависимости?
— Желание испытать себя на грани заложено в человеческой сущности. У подростков это развито особенно остро. Тут надо понимать: когда молодой человек занимается экстремальным видом спорта, но его при этом научили мерам безопасности — это одна история. Когда же странные люди начинают через социальные сети или вкладыши от жвачек давать какие-то опасные задания — это страшно. И по этому поводу было даже отдельное поручение президента, проводились совещания. Не надо это путать с суицидальными настроениями, например, у депрессивных больных, которые не видят никаких перспектив в жизни. Ведь в случае с так называемыми «группами смерти» самоубийство подается как некая игра, которая захватывает подростка. И у ряда людей это формирует зависимость. Правда, пока с просьбой избавить от такой формы зависимости к нам не обращались.
— А как быть с игроманами — людьми, которые не могут остановиться, начав играть?
— Есть периоды жизни человека — особенно в подростковом возрасте — когда привлекает всякий азарт. Во времена моего студенчества, например, в нашем общежитии были популярны игры в шахматы на деньги. У нас был мастер, который без рубля даже не садился с тобой за доску. Поигрывали и в карты. Те времена давно прошли. И игры уже в моде другие. Иногда к нам обращаются азартные игроки. И это происходит нередко — мы их лечим по тем же принципам, что и людей с наркологической зависимостью. Это ведь точно такое же зависимое поведение . Разница лишь в том, что оно имеет нехимическое происхождение.
А вот с компьютерной и интернет-зависимостью бороться сегодня практически невозможно. Это сейчас — неотъемлемая часть нашего мира, а мы — такая же часть мира виртуального. А вот к тем людям, которые имеют генетические факторы риска по зависимому поведению, можно применять некие профилактические меры — например, ограничение времени нахождения за компьютером, переключение внимания. А если зависимость все-таки сформировалась, то лечится она все так же. К нам довольно регулярно обращаются подростки с такими проблемами, и мы стараемся оказать им помощь. Кстати, для творческих людей подобные типы зависимостей в принципе довольно характерны. Некоторые наши доктора считают это инфантильностью, я же в таких случаях обычно использую другой термин — ювенильность. То есть молодость души. Ведь творчество обязательно сохраняет в человеке некие юношеские черты. Кстати, практически все творческие люди подвержены разного рода зависимостям.
Поймите, мы лечим все виды зависимостей — не только наркоманию или алкоголизм. Даже такие экзотические, как анорексия или булимия. Это же вечная тема — люди хотят изменить свой внешний вид и в итоге попадают в зависимость от голодовки или, наоборот, от обжорства.
— Как, по вашему мнению, можно снизить алкоголизацию населения?
— Я всегда пропагандирую скандинавский опыт. То есть сосредоточение на четырех основных направлениях: сокращение продаж алкоголя по месту — то есть его не должно быть в магазинах шаговой доступности, по времени продажи, по возрасту продажи и по цене. По ряду направлений работа ведется. А вот по некоторым, к сожалению, застопорилась. На самом деле, в идеале повысить возраст легальной продажи алкоголя до 21 года и сосредоточить ее в крупных магазинах, в специализированных отделах, куда просто не будет свободного доступа молодежи. И там же можно заниматься профилактикой алкоголизации. Те, кто говорят, что это повысит продажи суррогатов, реализуемых из-под полы, не правы.
Опыт Якутии показывает это: после того, как в республике алкоголь начали продавать в больших магазинах, резко снизился общий уровень алкоголизации. Подумайте, если человек, регулярно употребляющий алкоголь — а таких у нас в Москве около 30 процентов — приходит в магазин и видит бутылки, часто он совершает покупку просто по инерции. А если говорить о повышении цен на алкоголь — тут возникает конфликт интересов между экономическим блоком и блоком здравоохранения. Но компромиссы находятся, и алкоголь в итоге становится менее доступным.
— А как дела сегодня обстоят с профилактикой алкоголизации?
— Конечно, мы занимаемся профилактикой, и у нас есть несколько основных, стратегических направлений. Первое — это работа в трудовых коллективах — на уровне работодателей и профсоюзов. К сожалению, пока этот проект слабо двигается с места. Тут не очень уместно сравнивать это с советским опытом борьбы с алкоголизацией — тогда это проходило без участия специалистов и скорее напоминало товарищеские суды. Сейчас же разработаны специальные программы. К тому же на вооружении столичных наркологов появилась новинка — мы ввели в практику нашей работы маркер на употребление алкоголя. Любой человек может сдать кровь, и анализ покажет, злоупотребляет ли человек.
Второй проект, который мы вместе с Департаментом здравоохранения города Москвы начали реализовывать — это обследование на маркер употребления алкоголя в 68-й городской больнице. Есть масса заболеваний, которые человек получает на фоне злоупотребления алкоголем: цирроз печени, проблемы с сердечно-сосудистой системой и поджелудочной железой. И мы стабильно выявляет 10 процентов посетителей больницы, злоупотребляющих алкоголем. И начинаем с ними работать и мотивировать их на отказ от алкоголя.
Еще одно важное профилактическое направление, которые мы сейчас развиваем — проверка детей на генетические риски зависимого поведения. Есть соответствующие маркеры, которые показывают тип личности, возможные риски, укажут направления для коррекции. Это то, о чем говорит наш президент — персонифицированная медицина. Когда препараты, методики лечения и профилактики подбирают исходя из типа личности, индивидуальной биохимии мозга. В случае с детьми мы даем родителям рекомендации по воспитанию их детей. И таким образом перекидывается мостик от персонифицированной медицины к персонифицированной педагогике.
— Часто алкоголизм в крупных мегаполисах становится проблемой не только людей, ведущих асоциальный образ жизни, но и вполне преуспевающих мужчин и женщин. Появился даже термин «синдром менеджера» — упорная работа от зари до зари в будни, и пьянство в выходные. Как вы считаете, что может заменить алкоголь представителям среднего класса?
— По-моему, эта проблема стала менее актуальна. Раньше доходило до того, что сами работодатели по пятницам устраивали корпоративы, чтобы сплотить свой коллектив, замотивировать его. Я думаю, что сейчас работодатели стали строже следить за количеством выпиваемого их сотрудниками. Но на персональном уровне то, что мы называем «запоями уик-энда», происходит довольно часто. И, к сожалению, эти люди к нам не обращаются, потому что не считают себя алкоголиками. Кстати, среди них много успешных людей, занимающих высокие посты. А если говорить о замене алкоголю, то ее надо подбирать индивидуально. Есть типы людей, предпочитающих удовольствия плотские. Им надо ориентироваться на спорт, движение, вкусную еду, секс. Есть люди, которые предпочитают эмоциональные развлечения — театр, кино, творческая самодеятельность.
— Насколько эффективно работают сегодня клубы анонимных алкоголиков?
— Клубы анонимных алкоголиков родились в Америке в 1934 году. Посчитано, что любая программа имеет эффективность не более пяти процентов. Поэтому разных программ должно быть много — тогда мы сможем охватить ими как можно больше людей.
— Случается, что под вывесками клубов анонимных алкоголиков скрываются обыкновенные секты. Вы отслеживаете подобные случаи?
— По поручению Анны Кузнецовой, уполномоченной по правам ребенка, мы составляем реестр сектантских организаций, которые пытаются работать с нашими больными. Если у человека присутствует зависимость, она может формироваться к чему-то другому. Например, человека вылечили от наркомании, а он начал пить. И просто получил другую форму заболевания — алкоголизм. Бросил пить — снова перешел к наркотикам. И сектанты этим пользуются и переключают зависимость человека на себя. А потом начинают манипулировать людьми и зарабатывать на них деньги. Еще Хаббард, создатель дианетики, сказал, что лучший бизнес строится на управлении людьми. И они действуют по этому принципу. Ведь сектантов не интересует нравственная сторона этого дела.
Поймите, главная цель нашей работы — создать людям, нуждающимся в помощи, нормальное качество жизни. Сектанты же этого не делают, а, напротив, изолируют человека от общества, от открытого мира.
— В последнее время терроризм все чаще называют болезнью. Вы согласны с этим утверждением?
— Терроризм — это тоже зависимое поведение. Так же, как религиозный фанатизм, агрессивные формы поведения. И некоторые очень известные и успешные люди лечатся от агрессивного поведения по программам анонимных алкоголиков. То есть по тем же программам, которые используют для лечения химических зависимостей. И это помогает. Поймите, заболевание одно — формы разные. У меня пока подобных пациентов не было, но было бы интересно поработать с таким пациентом. К тому же мы не отказываем в помощи больным. Никаким.
— Бывает, что наркоман бросает свою пагубную привычку и переключается, например, на компьютерные игры. Это значит что он излечился?
— Это иллюзия. Человек, который поменял зависимость на, казалось бы, более легкую, все равно выключен из общественного процесса, выпадает из социума. И говорить про «более легкие формы зависимости» — это порочный путь. На самом деле, мы не разделяем типы зависимостей. Ведь любая из них формирует шизофреноподобный дефект психики. То есть люди эмоционально выгорают, выхолащиваются, не могут нормально учиться, трудиться. К этому приводит любая зависимость — начиная от анорексии и заканчивая увлечением так называемыми «легкими наркотиками» — каннабиноидами. А ведь «травка» вызывает тяжелейшие психозы, которые очень трудно лечатся.
Мы не делим наркотики и зависимости на легкие и тяжелые. Тут все зависит от биохимии мозга и внутреннего состояния. Мы разделяем состояния на легкие, тяжелые и неизлечимые. Последних, кстати, не так много — до 15 процентов. Но и это не значит, что такие пациенты не должны стараться продолжать свое выздоровление. Есть тяжелейшие случаи, когда люди срывались, возвращались, снова срывались и снова возвращались к нам на протяжении многих лет. Если больной, его родственники и мы работаем вместе, мы почти гарантируем успех. Но иногда на это уходят годы.
— Вы согласны с утверждением, что бывших наркоманов не бывает?
— Это философский вопрос. Я бы ответил на него так: как заболевание мы можем его остановить. Но остаются факторы риска, особенно генетические, которые мы на современном этапе развития науки скорректировать не в состоянии. А вклад генетики в зависимое поведение доходит до 80 процентов. Поэтому анонимные наркоманы и анонимные алкоголики говорят: «Мы неизлечимо больны, поэтому выздоравливаем всю оставшуюся жизнь».
— Отслеживают ли столичные наркологи появление новых видов наркотиков на улицах?
— Конечно, когда человек отравился, врачам желательно знать чем, чтобы подобрать подходящее противоядие. К сожалению, период идентификации вещества длится дольше, чем острое состояние. И обычно когда мы получаем данные о веществе, пациент уже выведен из него. Есть, конечно, общие принципы детоксикации, так называемое симптоматическое лечение. И если человек, отравленный спайсами, попадает вовремя в наши руки, он наверняка не умрет. Однако это может произойти, если помощь запоздает. Такие случаи случались. В Москве с этим, слава Богу, все куда более благополучно. Это связано с тем, что столичная служба скорой помощи работает блестяще. К сожалению, нигде в мире пока нет экспресс-тестов на определение так называемых «дизайнерских» наркотиков. Дело в том, что каждый год появляется до 50 новых формул. И угнаться за ними не представляется возможным — аналитика все время опаздывает. Тем не менее у нас полный и тесный контакт с МВД.
СПРАВКА
Евгений Брюн родился в 1950 году в Ленинграде. Главный внештатный психиатр-нарколог Минздрава России, директор Московского научно-практического центра наркологии. Доктор медицинских наук (с 2007 г), профессор (с 2008 г). Заместитель председателя Совета по проблемам профилактики наркомании при Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, Президент общественной организации «Российская наркологическая лига».
ЦИФРА
30 процентов жителей столицы регулярно употребляют алкоголь и находятся, по мнению наркологов, в группе риска.
Круглый стол с участием департаментов по профилактике наркомании в медиацентре газеты «Вечерняя Москва».
Подробнее: http://vm.ru/news/370158.html
